Два белых журавля
30.12.1994
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Расул Гамзатов
Почти год прошел с того июльского дня, когда на таджикско-афганской границе в неравном бою погибли двадцать пять наших воинов. Двое из них были жителями Дагестана — рядовой Назир Умаров родом из Табасаранского района, рядовой Рабадан Магомаев — из Кизлярского. Табасаран — это юг Дагестана, Кизляр — север. Более трехсот километров отделяют селения, в которых жили Назир и Рабадан. Встретились земляки только на границе. Один — даргинец, другой табасаранец, они говорили между собой и с сослуживцами на русском языке…***
Назир Умаров родился и вырос в ауле Гасик горного Табасаранского района. Три часа от Махачкалы до Дербента по пыльной, раскаленной солнцем дороге. От Дербента еще сорок минут до райцентра Хучни. Вокруг — серые холмы, покрытые редкой растительностью. Ближе к Хучни начинают зеленеть деревья. Возле аула Магара растет священное дерево — старое, с извилистым стволом. До сих пор жители аула повязывают на его ветви ленточки в надежде, что сбудутся их желания. Дерево обнесено свежевыкрашенной, голубого цвета металлической оградкой, хотя ни у кого и мысли нет осквернить это место.
Хучни и Гасик расположены в лесистой местности. По склонам холмов женщины собирают ежевику и кизил, мальчики пасут овец. Утром здесь яркое солнце, после полудня набегают облака и причудливые тени скользят по земле.
Село Гасик, родина Назира, лежит в семи километрах от Хучни, на вершине одного из холмов. Дорога в село плохая. Машина с трудом карабкается в гору. С левой стороны — крутой обрыв, справа на дороге — каменные обвалы.
Гаджимурат Гасанов, редактор газеты «Зори Табасарана», говорит:
— Видите ореховую рощу? Значит, рядом селение.
— Видите ореховую рощу? Значит, рядом селение.
Еще несколько метров вверх, и перед нами Гасик Небольшие дома, сложенные из горного камня; все здесь сделано собственными руками, без заезжих артелей. Усилиями самих сельчан сооружаются и общественные здания.
На воротах дома Умаровых — красная звезда, которая говорит о том, что кто-то из них участвовал в Великой Отечественной войне.
Родственники Назира вводят Гаджимурата Гасанова и меня в низенький старый домик. Сидим в беленой, прохладной, темноватой комнатке. На полу, на стенах — темного узора табасаранские ковры. Входит мама Назира, Бес Умарова. У табасаранских женщин в любом возрасте молодые, лучистые, ласковые глаза. Протягиваем друг другу руки, знакомимся.
По сей день Бес Умарова работает ковровщицей в местном цехе ковровых изделий. Этот цех — приземистое здание с десятком деревянных ткацких станков. Вот и все оборудование, на котором простые женские руки делают чудеса. По десять-двенадцать часов в день вяжут табасаранские женщины узлы, создавая узоры. Почти все ковровые изделия уходят на экспорт — за ними едут покупатели из Англии, Франции, других стран. Табасаранский ковер ручной работы отличается высокой плотностью рисунка — если посмотреть на обратную сторону ковра, он будет таким же четким, как на лицевой.
С шестилетнего возраста девочки-табасаранки обучаются ткацкому мастерству. В каждом доме имеется свой станок. Такой вот маленькой девочкой завязала первый узелок на основе Бес Умарова. Так же, как все девочки аула, выросла в труде. Потом пришли семейные заботы. Восьмерых детей подняли с мужем. Пятеро из них дочери — помощницы матери.
Невольно я нарушила горские обычаи. Первое слово на Кавказе произносят в честь мужчин. Особенно в Табасаране. Начало этой традиции положили женщины. Кого же, как не мужчину, защитника дома, очага, оберегать и славить женщине?
Когда мы, сидя в комнате, рассматривали семейные фотографии, речь шла о многом.
Отец Назира, Гасрат Усманович, с болью говорил о том, что сердце его предчувствовало это трагическое событие на заставе. Не один раз ходил он в райвоенкомат, беспокоился о сыне, расспрашивал, что там и как на границе. Своего отца Гасрат Усманович не помнит. Гасрат родился в 1939 году, а в 1941-м Усман Умаров убыл на фронт. Семье впоследствии сообщили: «Пропал без вести».
Отец Назира, Гасрат Усманович, с болью говорил о том, что сердце его предчувствовало это трагическое событие на заставе. Не один раз ходил он в райвоенкомат, беспокоился о сыне, расспрашивал, что там и как на границе. Своего отца Гасрат Усманович не помнит. Гасрат родился в 1939 году, а в 1941-м Усман Умаров убыл на фронт. Семье впоследствии сообщили: «Пропал без вести».
Учитель Назира, директор школы аула Гасик Мустафа Мамаев рассказывает:
— Таких извещений приходило много — человек погибал в бою, а родным писали, -мол, пропал без вести. И нашей семье такое сообщение пришло, а потом нашелся один человек, который сам хоронил. Спросили: а зачем же пишете, что пропал без вести? Для того, говорит, чтобы ждали, надеялись, что вернется когда-нибудь, чтобы совсем надежду не отнимать.
Гасрат Усманович свою жизнь отдал детям, работал в школе учителем словесности и истории. Когда, по состоянию здоровья, преподавать в школе уже не мог, стал заведующим сельским клубом.
В те трагические дни застала я в доме старшего брата Назира. Осман закончил Пятигорский фармацевтический институт и работает провизором в дагестанском городе Буйнакске. Сразу после известия о гибели брата взял отпуск, чтобы быть рядом с родителями в горестную минуту.
Осман тоже служил. В 1985-м закончил учебку и был направлен в Афганистан. Санинструктор в разведроте. Кто был в Афгане, тот знает, что должность эта не из легких На все боевые задания обязательно идет санинструктор. Он и боец, и самый близкий и нужный человек для раненых За достойную службу сержант Осман Умаров награжден медалью «За отвагу». Гасрат Усманович до самого возвращения сына из армии не знал, где тот служит. Каждое письмо Осман начинал словами: «Привет из Монголии». Не потому, что нельзя было писать иначе,- он мог сообщить, где находится, но не хотел волновать отца. Домой Осман вернулся без ранений и контузий. И тем более обидно ему за младшего брата, за его неожиданную смерть.
— Они держались несколько часов. Да за такое время нам в Афгане десять раз пришли бы на помощь,- выплескивает горечь, накопившуюся в душе, Осман.
На таджикскую границу Назир прибыл из Карелии. Из Карелии получили родители фотографию сына в пограничной форме.
Из Таджикистана он прислал им всего несколько писем, последнее Гасрат и Бес Умаровы получили уже после похорон, 25 июля:
«Привет из Саригоры!
Дорогие отец, мама, Айбика, Казим, Киз-бика, Перибика! Пишет письмо вам сын Назир. Сообщаю о себе, что я жив и здоров, желаю, чтобы у вас все было лучше, чем у меня. Я служу теперь в Московском отряде. Здесь со мной служат еще пятеро ребят из Дагестана. Отец, не переживайте за меня. Все будет хорошо. Может, в сентябре-октябре мне дадут отпуск. Отец, какие есть новости в селении, районе, вообще в Дагестане? От старшего брата неделю назад получил два письма. Как Казим окончил школу? Как сдал экзамены?
Передайте привет всем родным и близким.
Насчет службы. Осталось дослужить всего-навсего восемь месяцев, так что все будет нормально.
На этом заканчиваю свое небольшое письмо.
До свидания. Жду ответа.
17.06.93 г.»
Дорогие отец, мама, Айбика, Казим, Киз-бика, Перибика! Пишет письмо вам сын Назир. Сообщаю о себе, что я жив и здоров, желаю, чтобы у вас все было лучше, чем у меня. Я служу теперь в Московском отряде. Здесь со мной служат еще пятеро ребят из Дагестана. Отец, не переживайте за меня. Все будет хорошо. Может, в сентябре-октябре мне дадут отпуск. Отец, какие есть новости в селении, районе, вообще в Дагестане? От старшего брата неделю назад получил два письма. Как Казим окончил школу? Как сдал экзамены?
Передайте привет всем родным и близким.
Насчет службы. Осталось дослужить всего-навсего восемь месяцев, так что все будет нормально.
На этом заканчиваю свое небольшое письмо.
До свидания. Жду ответа.
17.06.93 г.»
Мустафа Пирмагомедович, учитель Назира, просит обратить внимание на следующие слова: «Отец, какие есть новости в селении, районе, вообще в Дагестане?»
Да, Назиру в ноябре 1993 года исполнилось бы только двадцать лет. Не успели ему сосватать девушку, не растил он своих детей. «Чистым пришел в этот мир и чистым ушел»,- говорят сельчане.
Назир интересовался жизнью родного края, его историей, в которой немало славных страниц.
Табасаранские мужи — издревле воины. От кого только не приходилось оборонять им родную землю — от нашествий персов, от арабских завоевателей; в 1239 году прокатилась по земле Южного Дагестана монгольская конница; хромой Тимур пытался подчинить своей власти гордых горцев. Не только свою землю защищали они, направляя отряды ополченцев в Дербент. «Дербент» — персидское слово, в переводе на русский означает «узел ворот». Не зря назвали его так персы — не только для них, для многих других завоевателей стали эти земли непроходимой стеной, закрывшей доступ на Северный Кавказ.
Отец и брат Назира, его учитель рассказывали мне, что из поколения в поколение табасаранцев передается чувство любви к родной земле. Вспоминали о том, что в одном из районов Табасарана существует озеро, где «вода до сих пор красная от крови предков». Мужественно сражались табасаранцы в XVII веке против персидских войск Надир-шаха. Многие табасаранские аулы были тогда разрушены, шахские войска поголовно истребляли местное население, а женщин с грудными детьми собирали на ток для молотьбы и устраивали по ним скачки. На площадке горы Каркюл-даг иранское войско истребило жителей всех близлежащих аулов, от крови погибших и образовалось это озеро «йифдин дагар» — «кровавое болото».
— Испокон века наши предки, а затем братья и сыновья мужественно стоят в бою до конца. Победного ли, смертного ли, но до конца,- говорил Магомедов. Он показал старую маленькую школу, в которой учился Назир. В ней пять классов. По всем предметам Назир был хорошим учеником. Главная черта его характера — скромность и исполнительность. Когда стали своими силами строить новую школу, Назир, как и другие ученики, работал в подсобной бригаде — возил камень, помогал делать раствор. Полутора лет не прошло с того времени, стены новой, недостроенной школы еще помнят тепло его рук…
***
Родители рядового Рабадана Магомаева, Магомед Ашуралиевич и Джумаи Бахмудовна, живут в поселке Первомайском Кизлярского района. Найти этот поселок без помощи сотрудников Кизлярского райвоенкомата Вячеслава Михайловича Удахина и Николая Константиновича Пачинцева было бы трудно. Указателей нет; разбитая, вся в ухабах дорога идет по такой местности, что поневоле подумаешь о том, что Бог забыл, не оделил своей милостью эту грешную землю. Куда ни кинь взгляд — пыль да сушь, лишь кое-где, изредка, клочками пробивается на солончаках трава.
Дома Кизляра и окрестных селений очень напоминают наши российские, а еще больше украинские хатки. Эта схожесть не должна вызывать удивления. В начале XVIII века западное побережье Каспия попало под господство Персии. В тех условиях России на ее южных границах нужен был пункт для осуществления торговых связей с народами Северного Кавказа. Так возник Кизляр, который стал пограничным городом Российского государства. Большую часть населения Кизляра составляют русские — горцы не очень любили эти низменные, заболоченные, солончаковые земли. Уже после революции началось активное, зачастую насильственное переселение людей из горных и предгорных районов в низины с целью «приручить» строптивую землю.
Семья Магомаевых — даргинцы. В Кизлярский район переехали в 1979 году, а их отцы, деды и прадеды жили в селении Тама предгорного, соседнего с Табасараном, Кайтагского района. Судьба даргинцев очень схожа с судьбой табасаранского народа, только языки отличаются друг от друга. Дед Рабадана Магомаева, как и дед Назира Умарова, погиб на фронте, в боях под Курском. Внук Ашурали Магомаева Ра-бадан гордился своим дедом, точно так же, наверное, и его дед мог бы гордиться своим внуком.
В эту трагическую ночь с 12 на 13 июля рядовой Рабадан Магомаев был в наряде с Сергеем Симоновым и Азамом Аминовым. Они не ведали, что вокруг заставы, в горах, в кромешной тьме смыкалось окружение.
Рабадан вдруг почувствовал что-то неладное и насторожился.
— Смотри, Сергей,- окликнул он Симонова, — под системой кто-то копошится.
Именно Рабадан Магомаев дал первым знать об опасности: — Духи!
Именно Рабадан Магомаев дал первым знать об опасности: — Духи!
Бандиты поняли, что обнаружены, и открыли ураганный огонь. Они шли в темных, под цвет ночи, одеждах, с криком «Аллаху акбар!».
Рядовые Рабадан Магомаев и Назир Умаров тоже были мусульманами. Родители обоих солдат ходят в мечеть, соблюдают мусульманские обычаи, отмечают религиозные праздники. Для них и их погибших сыновей вера, завещанная предками, — это любовь к Всевышнему, к людям. Но никак не вражда, не ненависть, которыми ослеплены «непримиримые».
Рабадану, так же, как Назиру, в ноябре исполнилось бы двадцать. Когда его друзья получили повестки из военкомата, а Рабадану повестка еще не пришла, он сам пошел к военкому с просьбой не задерживать его отправления в армию.
Накануне отправки он гулял, танцевал с друзьями весь день, не ложился спать даже ночью. Джумаи Бахмудовна говорила:
— Сынок, нужно хоть немного поспать, ведь утром тебе в дорогу.
— Ничего, мама! В дороге высплюсь, когда я еще буду вот так гулять дома?
— Ничего, мама! В дороге высплюсь, когда я еще буду вот так гулять дома?
Вскоре от Рабадана пришло письмо из Мурманска: «Мама, можешь поздравить меня, я попал в пограничные войска. Сейчас нахожусь в учебке». Писал он часто, чуть не через день. Вдруг, через два месяца письмо: «Отец, хочу поехать в Таджикистан!» Магомед Ашуралиевич дал ответ, что он против Таджикистана, чтобы выбросил эту мысль из головы. После такого ответа целых три месяца Рабадан молчал.
— Упрямый был! — вздыхает Магомед Ашуралиевич.- А еще — терпеливый. В три года его, мальчонку, отец отправил в кладовую за банкой с медом. Рабадан споткнулся на пороге, упал с той трехлитровой банкой, лицо разбил до крови, но не пролил ни слезинки… Учился, как все, в школе и помогал родителям. Мать работала на ферме дояркой, а сын после восьмого класса три года помогал отцу чабановать. Даже для взрослых это нелегкое дело — летом в степи зной, жара, зимой — лютые морозы и ветры. Терпеливость и выносливость достались Рабадану в наследство от отца. 13 августа 1955 года, солдатом, на строительстве железной дороги Магомед Ашуралиевич попал в катастрофу, получил травму ног. В госпитале сделали все, чтобы он смог ходить, и Магомед, преодолев все трудности, прошел медкомиссию и получил разрешение поступить на курсы водителей. Только пять лет назад, когда стало невмоготу, ушел на инвалидность, а до того времени Магомед Ашуралиевич непрерывно шоферил.
Три месяца не писал Рабадан домой, а потом пришло письмо из Таджикистана: «Салам из Таджикистана. Здравствуй, дорогая мама! Пишет тебе твой сын Рабадан. Я на границе с Афганом. Кругом горы высокие. Из Мурманска нас привезли на самолете. Летели пять часов. Со мной вместе — один табасаранец из Дагестана. У нас все нормально. Никакой войны».
Так и не довелось ему погулять дома еще раз. Семнадцатого июля вернулся он домой, но нерадостным было это возвращение. А через несколько дней после того, как проводили его в последний, скорбный путь, пришло последнее письмо, которое Рабадан написал из Таджикистана 16 июня. И опять словно зазвучал его живой, веселый голос: «Вот уже четвертый месяц мы в Таджикистане. Вы не волнуйтесь за меня. У нас тихо, никто ни с кем не воюет. Мы в горах, рядом с заставой только один кишлак, домов пять-шесть. Сейчас, летом, дорога открыта, приезжают машины, а зимой дороги вообще нет. Вот так мы и живем — сорок пять человек. А в сентябре двадцать из нас уедут домой…»
Вечером, при свете лампочки, сидим мы во дворе под навесом, который мастерил Рабадан вместе с отцом. Магомед Ашуралиевич и Джумаи Бахмудовна перебирают, показывают мне письма сына. Восьмилетняя сестричка Рабадана Райсат тянет к себе от старшей, шестнадцатилетней Патимат, стопку фотографий. «Здесь Рабадан с друзьями, а вот — на паспорт фотографировался, а эта, маленькая, еще раньше, до шестнадцати».
Все здесь хранит память о нем.
Все здесь хранит память о нем.
***
Каждый год, летом, в Дагестане отмечают День Белых Журавлей. По традиции, идущей от знаменитых стихов Расула Гамзатова, в этот день поминают всех земляков, павших на полях сражений. И потому никогда не будут забыты Рабадан Магомаев и Назир Умаров, награжденные орденом «За личное мужество». Два достойных воина, два белых журавля.
© Надежда Емельянова
Опубликовано в журнале «Пограничник», № 6 — 1994