"Народонаселение разбежалось, сады вырублены…»

 Чума, холера, карантин…

На брошенный камень сам и натолкнешься.

Черкесская поговорка

На Кавказе русские столкнулись с непривычным климатом и эпидемическими вспышками чумы и холеры. Россия платила за Кавказ высокую цену жизнями своих солдат. При занятиях пунктов на Черноморском побережье, несмотря на хорошо оборудованные жилые помещения, бывали случаи, когда за год вымирал почти весь гарнизон крепости. В дальнейшем смертность снизилась, но практически всю первую половину XIX века она оставалось высокой^[i]. В укреплении Св. Духа (район современного Адлера) за пять лет вымер весь гарнизон, порядка тысячи человек. На Черноморской береговой линии только за 1845 год были убиты в сражениях 18 человек, а от болезней умерли 2427 человек. В связи с периодическими волнами эпидемий («моровой язвы») вдоль Кордонной линии – военных и гражданских поселений – воздвигались карантинные заставы. Требования к соблюдению карантинных норм были чрезвычайно строгими, а наказания за их нарушение суровыми. В частности, в отношении генерала Тормасова к князю Куракину от 24 сентября 1809 г. говорилось о том, что «в Абазе за всеми предосторожностями и распоряжениями Российского начальства заразительная болезнь, третий год уже существуя, не прекращается», при попытках же властей принять меры для ликвидации чумы, все они «терпят неприятности в противность их закона".

Абазинам разрешался пропуск для хлебопашества и сенокоса в российской Кордонной линии только после принятия ими присяги в том, что они предают огню все вещи, имеющихся у чумных больных. Однако население, сдавая, что возможно, в карантинные службы для дезинфекции, отказывалось уничтожать свои лучшие вещи. В связи со строгими мерами в 1811 году абазины просили российские власти войти в их положение и пропустить через Баталпашинский карантин в кордон для заготовки сена, покупки хлеба и необходимых продуктов питания^[iii].

Генерал Булгаков в своем рапорте Тормасову писал: «Абазинцы есть народ вероломный, непостоянный и непокорный… ежегодно подвергаются язве, завозя ее из мест ближних и отдаленных, при всем том, что учреждены над ними досмотры и находится у них наш пристав… так как нет возможности удержать их от переездов, ибо живут в местах, скрытых между едва проходимых лесов и гор».

Карантинные нормы нарушали и представители российских войск. Казаки, перенявшие традиции набегов, возвращались из своих «рыцарских походов» с награбленной добычей.

"В это самое время, по воле командующего войсками, я должен был сделать набег на бежавшие аулы Бек-Мурзы, равно на аул Кизылбековский* и присоединившийся к нему с Тегени аул Шелохой, чтобы наказанием изменников показать пример другим, в особенности урупским кабардинцам»^[iv], - читаем мы в донесении одного из российских военных.

 Добычу могли составлять как похищенные у мирных граждан вещи, скот, так и взятые в плен невольники. Вещи делились на месте, без какой-либо санобработки, и только пленники иногда направлялись для прохождения карантинных мероприятий. Таким образом, вспышки чумы на российской линии стали нередким явлением^[v].

Контрабанда турецкими товарами тоже могла нести опасность. В случае несоблюдения карантинных норм была велика угроза распространения чумы, то и дело вспыхивающей в турецких провинциях, поэтому борьба с контрабандой рассматривалась Россией как мера чрезвычайной государственной важности^[vi]. В то же время карантинные мероприятия нарушали свободу передвижений, препятствовали свободе выпаса скота, мешали нормальному товарообмену. В то же вренмя лучшие плодородные земли постепенно отходили в фонд государственной казны и раздавались по усмотрению чиновников. Результатом всего этого стали вспышки голода в горских обществах.