Абазины в теории Марра

В начале ХХ века им были сделаны попытки объяснить процессы этнической истории абазин и абхазов с позиций лингвистических знаний. Сын пожилого шотландца Якоба Марра (основателя Кутаисского ботанического сада) и молодой грузинки Агафии Магулария Николай Марр в совершенстве владел грузинским, который был для него родным языком.

Чтоб судьбу Апсны поведать, Жизнь нужна длинней, чем в сказке.
(Дмитрий Гулиа)

Окончив гимназию в Кутаисе, Н.Марр поступил на восточный факультет Петербургского университета и закончил его в 1888 году. Будучи специалистом по семитским языкам, он задался целью через язык понять движение народов, приведшее к заселению Кавказа. Н.Я.Марр был избран академиком Императорской Академии наук, а затем продолжил научные изыскания и в советский период, со временем заняв пост вице-президента Академии наук СССР. Выдвинутая им теория о яфетических языках нашла большую поддержку в Советском Союзе в 1930–1940-х годах*.

В 1910-е годы, будучи профессором, а затем деканом Восточного факультета Петербургского университета, Н.Я. Марр провел ряд научных (археологических и этнографических) экспедиций на Кавказе. Обширный лингвистический материал был собран им во время поездки по Абхазии3. 23 мая 1912 года на заседании Историко-филологического отделения Императорской Академии наук академик Марр докладывал о результатах своих научных исследований, связанных с историей термина «абхаз». С самых первых минут своего доклада он поставил вопрос о том, что в данном случае мы имеем дело со словом «абаз», видоизменным в грузинском произношении, поскольку в картвельском говоре согласные в начале слов часто группируются «с перескоком» [4].

Таким образом, по Марру, произошла звуковая редукция: в слове «abqaz» заключено видоизмененное слово «abaz-q».

Следуя своей теории, Марр заявлял о том, что народ Абаза пришел на кавказские земли в древние времена с юга – территории современного Аравийского полуострова, вследствие некоей глобальной катастрофы («Всемирного потопа»). Он говорил, в частности: «Материал не исчерпан, но пока я ограничиваюсь его частью, достаточною для освещения того пути, который прошли абхазы, когда они, судя по лингвистическому анализу… двигались с юга» [9].

В своих выводах Марр опирался как на полевые – археологические – и лингвистические исследования, так и на труды предшественников. А это были весьма компетентные люди. В первую очередь, нам необходимо вспомнить историка Кавказа, директора Азиатского департамента МИД Российской империи и Феодосийского губернатора Семёна Михайловича Броневского (1763–1830). С 1790-х годов Броневский служил на Кавказе, в 1796 году участвовал в Персидском походе, а в 1800 году находился в составе дипломатической миссии в Константинополе. Перейдя на гражданскую службу, в 1802–1804 годах он находился в Грузии в качестве начальника канцелярии при главнокомандующем генерале князе П.Д. Цицианове, который оказывал ему «полную доверенность». Получив назначение в Санкт-Петербург на пост директора Азиатского департамента Министерства иностранных дел, возглавляемого князем А. Чарторыйским (1803–1807), а затем графом Н. Румянцевым (1808–1814), в 1803 году по заданию Чарторыйского Броневский начал работу над справочником по истории дипломатических сношений России с Кавказом. С 1808 года С.М. Броневский находился в Крыму на должности губернатора Феодосии и продолжал заниматься сбором материалов для книги по истории Кавказа.

Его «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе» были опубликованы в 1823 году. Второй раздел первого тома назывался «Абхазия, или Абаза» [10].

Таким образом, в конце XVIII – начале XIX века территория, именуемая Большой и Малой Абазой, составляла порядка 350 километров в ширину по южной границе и 160 километров через Кавказский хребет на северных склонах до подножия Эльбруса, то есть порядка 56 тысяч квадратных километров. Учитывая, что площадь Абазы на север составляла 160 километров только в ее самой длинной части, мы, конечно, понимаем, что величина страны Абаза была несколько менее 56 тысяч кв. км, но в любом случае не менее 30 тыс.кв.км.

На сегодняшний день площадь государства Абхазия, находящегося в политической, экономической и географической изоляции, составляет чуть более 8 тысяч кв.км., а площадь, занимаемая абазинскими селами в КЧР (как в составе Абазинского района, так и вне его), менее 400 квадратных километров. Даже при таком примерном подсчете мы  можем видеть, как сильно сократилась территория, занимаемая народом Абаза, за последние два века. Параллельно с потерей земель шло сокращение численности Абазских жителей**.

«Абхазы сами называют свою землю Абсне, от Черкесов именуются Абаза, от Грузин Абхазети», – писал С.Броневский. Он также говорил, что часть Абазгии от Пицунды (древней Питии) на юг до Ингури раньше входила в Колхиду и до покорения этой территории Римом являлась Понтийским царством [12].
Таким образом, Марр строил свою концепцию не голословно, а опирался, помимо экспедиционных данных, на более ранние труды предшественников. Но его теория почти сразу же обрела как своих приверженцев, так и противников. В конце XIX века главный редактор тифлисской газеты «Кавказ», общественный деятель, поэт и публицист Василий Львович Величко (1860–1904) обратил внимание на бедственное состояние абхазского народа.

Пытаясь проанализировать, по какой причине это случилось, он говорил о необоснованных попытках перекроить историю абхазов и абазин. Трактуя подобную непомерную заносчивость в категориях народных поговорок и преданий, Величко приводил в качестве примера грузинское присловие «раздулся как Лиахва». Это выражение давно вошло в грузинский обиход. Протекающая поблизости Гори и впадающая в Куру речка Лиахва, обычно мелководная, в период половодья могла принести немало бед живущим у ее берегов людям. «Одной из таких “Лиахв” является претензия на какую-то особую “культурно-историческую миссию” грузин в Абхазии, основанную на том, что абхазское царство было некогда вассальным владением Грузии», – писал В.Л.Величко.

Исследователь, словно глядя вперед на сто лет, предостерегал грузинский народ от необдуманных шагов в отношении Абхазии и народа Абаза. В своих статьях он писал: «Близко зная изъяны грузинской жизни и недостатки их общественности, о которых я неоднократно говорил грузинам открыто на Кавказе, я не могу считать эту многострадальную, изнервничавшуюся народность чужою для нас» [13]. Он отмечал при этом, что попытки доказать лингвистическое и этническое родство этих народов несостоятельны, поскольку «абхазцы говорят на языке, не имеющем ничего общего с грузинским».

Величко привел в качестве примера выражение кавказского языковеда, барона Услара: «абхазцы говорят на таком мудреном языке, что удивительно, как они сами себя понимают» [14].
Интересен в этом отношении тот факт, что абазины и абхазы вплоть до настоящего времени хорошо понимают друг друга.
Причем, ашхарский диалект, распространенный в абазинских селениях Апсуа, Старо- и Новокувинск, имеет большое сходство с абжуйским диалектом абхазов, распространенным на восток от Сухума в сторону Мингрелии. Некоторые абазины, говорящие на диалекте тапанта, в свою очередь понимают достаточно хорошо бзыбский диалект абхазского языка, распространенный в районе Гагры и Гудауты.
В советский период Николай Марр был поддержан правительством и непосредственно И.В.Сталиным. В 1921 году им был создан Институт Яфетологических исследований, впоследствии преобразованный в Институт языка и мышления им. Н.Я.Марра, наследниками которого стали Институт лингвистических исследований РАН в Петербурге и Институт языкознания РАН в Москве. Кавказоведы, занимающиеся изучением абазин и черкесов в первой половине ХХ века, опирались на труды Марра, которые были своего рода «священным писанием» для абхазо- и абазиноведов. Например, Л.И. Лавров в 1940-х годах в своих работах отмечал: «Академику Н.Я. Марру, а также и автору этих строк уже приходилось обращать внимание на то, что большинство известных нам племенных названий Северо-Западного и, частично, Центрального Кавказа генетически связаны между собою и восходят к одному общему корню»15.
К сторонникам «марризма» относились, в том числе, и А.Н.Генко, и Г.П. Сердюченко, занимавшиеся в 1930-х годах разработкой алфавита для абазин.

Выступивший в конце 1940-х годов против идей Марра грузинский лингвист А.С. Чикобава сумел донести свои контраргументы до Сталина, и в 1950-х началась массовая дискуссия о состоятельности «марризма», приведшая в итоге к отторжению от всего его наследия и забвению его теории на долгие десятилетия.
Однако с 1990-х годах вокруг имени Николая Марра опять начинаются дискуссии, и, как отмечает российский лингвист В.М. Алпатов, «наследие Марра, вопреки многим прогнозам, всетаки не перешло … в разряд курьезов из истории науки и до сих пор привлекает внимание» [17].

Не погружаясь далее в глубины лингвистической науки, мы можем сказать, что творческое наследие академика Марра дает большую пищу для размышления тем исследователям, которые попытаются разобраться в истории народа Абаза и понять природу родства абхазо-абазинского мира.

* После 1950 года теория Марра была подвергнута критике, и к ней больше практическинеобращались,заисключениемоченьредкихученых,ккаким,вчастности, мы можем отнести лингвиста-абхазоведа Г.Ф. Турчанинова. Не вдаваясь в подробностияфетическойтеории–параллельнойтеориипроисхождениякавказскихязыков (подобно семитским), – мы уделяем основное внимание работам Н.Я.Марра, посвященным происхождению термина «абхаз» и «абазин».

** «Остальная часть берега по Черному морю, – писал С.Броневский, – от Геленчикского залива, где начинаются пределы Черкесского колена Натухажи, до устья Кубани, то есть от Юга на Север простирающаяся на 85 верст, принадлежит к области Черкесов Закубанских. Древнее название области Синдика, как кажется, приличествует сему участку». См.: Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе, собранные и пополненные Семеном Броневским. – М., 1823. – С. 319.